Блог Сергея Тюрина

Священномученик Михаил родился 1 октября 1871 года в селе Елань Саратовской губернии в семье крестьянина Степана Ражкина. Со временем семья переехала жить в город, и Михаил окончил 4-е городское училище. Давно уже мечтой Михаила было стать служителем Церкви, и 26 июня 1901 года он был назначен псаломщиком в храм в станицу Копановскую Енотаевского уезда Астраханской губернии^[1]. С 12 июня 1903 года он стал служить псаломщиком в храме в селе Пролейка Царевского уезда, а 22 июня 1904 года был назначен псаломщиком к Казанской церкви в городе Астрахани^[2]. 20 октября 1908 года он был определен псаломщиком к Михаило-Архангельской церкви слободы Владимировки Царевского уезда, а 18 октября 1910 года — псаломщиком в храм в селе Никольское Енотаевского уезда^[3]. 12 августа 1916 года Михаил Степанович был назначен псаломщиком к церкви в селе Харабали Енотаевского уезда^[4].

С 1924 по 1930 год Михаил Степанович служил псаломщиком в храме в селе Верхний Баскунчак.

В 1930 году заболел служивший в храме в селе Косики иеромонах Мелхиседек (Дроздов), и епископ Астраханский Андрей (Комаров) 18 февраля 1930 года рукоположил псаломщика Михаила во священника к этому храму. Приход, однако, был настолько беден, что для семейного священника представляло большую трудность прокормить здесь семью, и отец Михаил вынужден был написать об этом письмо архиерею.

«Имею честь сообщить Вашему Преосвященству, что иеромонах Мелхиседек совершенно выздоровел от своей болезни и вполне может опять исполнять свои пастырские обязанности в приходе… Как я уже сообщал Вашему Преосвященству, вследствие малого населения (всего 220 дворов) весьма трудно прожить семейному священнику, тем более по случаю малого урожая. Сами прихожане крайне удивлены, что я решился приехать со своей семьей и со своим имуществом в Косики; зная свою малосеющность и свои насущные недостачи в домашнем хозяйстве, они при всей своей готовности и любви к пастырю помочь не могут, так как хлебные пайки не выдают, а на урожай надежды совершенно мало; а я, вследствие плохих доходов, на стороне хлеба не могу купить по дороговизне. И посему, в Косики пастырские обязанности может исполнять монашествующее лицо или же вдовствующий священник, совершенно не семейный… О чем и осмеливаюсь донести Вашему Преосвященству, но наперед пишу Вам — какая бы ни была резолюция Вашего Преосвященства, я беспрекословно заранее подчиняюсь ей как сын Православной Церкви и любящий своего Архипастыря»^[5].

Отец Михаил, несмотря на трудности материальные, был ревностным пастырем и проповедником и за каждой службой произносил проповеди, что было с неудовольствием отмечено властями; в это время усилились гонения на Церковь, раскулачивались и ссылались крестьяне, закрывались храмы и арестовывалось духовенство. Осенью 1930 года священнику предложили уплатить очередной налог. Неуплата налога была равнозначна закрытию храма, и священник обратился к верующим, предложив устроить собрание церковной общины для обсуждения этого вопроса. Собрание состоялось 2 ноября 1930 года. Отец Михаил, обращаясь к прихожанам, сказал: «Если хотите, чтобы у вас была служба, то внесите деньги для уплаты в госстрахкассу». Церковная община постановила собрать добровольные пожертвования для уплаты налога государству, чтобы таким образом избежать закрытия храма.

Однако такое решение не устраивало власти, и 15 ноября 1930 года сотрудники ОГПУ арестовали священника и наиболее активных прихожан и заключили их в енотаевскую тюрьму. 22 ноября следователь допросил священника.

«Проповеди я говорил каждое воскресенье о том, что нужно ходить в церковь, больше молиться Богу. Господь простит вам грехи и подаст вам все, — сказал отец Михаил. — В конце августа или в начале сентября я встретил на улице молодежь… говорил, чтобы они ходили в церковь, молились Богу. По окончании службы я спрашивал о том, у кого есть кресты или нет, если нет, то нужно приобрести в церкви у ктитора…»^[6]

26 ноября сельсовет выдал для ОГПУ справку на священника, в которой писалось, что отец Михаил «замечен в антисоветских выступлениях, особенно ярко вырисовывались его выступления в церкви во время чтения проповеди в первые дни его прибытия в село Косики; он призывал верующую молодежь не посещать народный дом, и тот, кто будет посещать его, тот должен оставить храм Божий… замечен вращающимся в группах женщин на улицах по вечерам, проповедуя слово Божие, в разговорах борясь с культурной работой… Незаконно провел собрание верующих по вопросу самообложения в уплату за него сельсовету исчисленного на него самообложения… в целом элемент антисоветский, требующий немедленного изолирования от трудящейся массы»^[7].

29 декабря было составлено обвинительное заключение. Следователи писали в нем, что священник «в церкви заявил: православные, скажите своим мужьям, братьям, и женам, и сестрам, чтобы они в конце концов покаялись…» В сентябре во время проповеди говорил: «Что вы помогаете советской власти, несете хлеб, деньги — и для чего все это; они говорят, что строим заводы, всего у них много, а сами все больше и больше берут с мужика; не нужно им давать ничего, пусть их требуют — ничего не будет, потаскают немного и перестанут, как меня забирали несколько раз в ГПУ, но я все равно настаиваю на своем: не нужно ходить в народный дом, слушать разные басни, а нужно ходить в церковь, молиться Богу, может быть, Он простит наши грехи… Я вот послужу у вас с годок, поправлю народ, а то стали забывать церковь… я ничего не боюсь — куда бы меня ни сослали, везде солнышко светит»^[8].

3 февраля 1931 года тройка ОГПУ приговорила отца Михаила к пяти годам заключения в концлагерь.

Вернувшись в 1936 году из заключения, отец Михаил поселился в селе Никольском Енотаевского района. Храм в селе был захвачен обновленцами, и православные служили в часовне. Отец Михаил, живя в селе, стал совершать требы.

27 февраля 1937 года отец Михаил был подвергнут административной ссылке с указанием проживать в городе Астрахани, без права выезда из города и с обязанностью являться для отметки в НКВД каждый месяц. Он переехал в Астрахань, где оставался незакрытым последний храм — Покрова Божией Матери. Отец Михаил пел в храме на клиросе, а пропитание для себя и своей семьи испрашивал на паперти храма как нищий.

Вторично отец Михаил был арестован во время массовых гонений в конце тридцатых годов — 20 января 1938 года. Выступивший против него в качестве дежурного свидетеля диакон Покровской церкви показал, что он знает отца Михаила «как человека, враждебно настроенного к советской власти… Ражкин, — заявил он, — систематически на протяжении 1937 года проводил антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий партии и правительства, среди прихожан Покровской церкви распространяя клеветнические слухи о советской власти: якобы советская власть притесняет религию и необоснованно расправляется со служителями религиозного культа. Якобы страна советской властью доведена до разрухи, чего, мол, при царском строе не было»^[9].

8 февраля следователь допросил отца Михаила.

— Вы арестованы за проведение систематической антисоветской деятельности. Признаете себя в этом виновным?

— Нет, не признаю. Никакой антисоветской деятельности я не проводил.

— Вы говорите неправду. Следствием установлено, что вы, будучи враждебно настроенным к ВКП(б) и советской власти, проводили антисоветскую агитацию. Требуем говорить правду.

— Я говорю только правду. Антисоветских разговоров и агитации не проводил.

В тот же день были устроены очные ставки священника со лжесвидетелями, но все их показания отец Михаил категорически отверг.

13 февраля тройка НКВД приговорила отца Михаила к расстрелу. Священник Михаил Ражкин был расстрелян 8 марта 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский)

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».
Тверь. 2005. С. 405-409

Примечания

^[1] Астраханские епархиальные ведомости. 1901. № 13. С. 513.

^[2] Там же. 1903. № 12. С. 1904; № 13. С. 520.

^[3] Там же. 1908. № 21. С. 1823. 1910. № 19. С. 166.

^[4] Там же. 1916. № 23. С. 176.

^[5] УФСБ России по Астраханской обл. Д. С-4524, л. 63 об.

^[6] Там же. Л. 65.

^[7] Там же. Л. 67.

^[8] Там же. Л. 76.

^[9] УФСБ России по Астраханской обл. Д. С-5103, л. 4.

Источник: http://www.fond.ru/

 

Священномученик Николай родился 14 мая 1878 года в селе Кунцево Московской губернии в семье священника Лавра Дмитрова, болгарина по происхождению. В 1900 году Николай окончил Московскую Духовную семинарию и стал работать учителем в селе Кунцево.

В начале ХХ века в селе Завидове Тверской губернии служил священник Николай Розанов. В 1900-х годах он тяжело заболел, его разбил паралич, и приход остался без второго священника. Старшая его дочь, Екатерина, училась в то время в гимназии, где преподавательницей была двоюродная сестра Николая Дмитрова. Зная о намерении Николая принять сан священника и о том, что отец Екатерины безнадежно болен, она познакомила их. Екатерина Николаевна дала согласие на брак, но попросила отложить венчание на год, так как мечтала стать учительницей, а для этого надо было окончить гимназию. Венчание их состоялось в 1908 году. В 1909 году в храме Христа Спасителя в Москве Николай Лаврович был рукоположен во священника к церкви села Завидова Тверской епархии, куда и отправился служить и где терпеливо нес крест пастырского служения до мученической кончины.

В селе Завидове до революции было два храма — зимний и летний, с престолами Троицы, Успения Пресвятой Богородицы и пророка Илии. Причт храма составляли два священника, диакон и два псаломщика. В приход входили село Завидово, в котором было несколько сотен дворов, и окружающие его деревни, некоторые из них отстояли от храма на двадцать пять верст.

Прихожане, узнав священника поближе, полюбили его за доброту, за отзывчивость, за безупречное исполнение пастырских обязанностей. В любую погоду, уже когда безбожная власть отобрала у него лошадь, он шел пешком в дальние деревни за двадцать пять километров причастить больного. У отца Николая с супругой родилось четверо детей, которых священник старался воспитывать в любви к Богу и Церкви, учил их поститься, с любовью и терпением относиться ко всем. Кроме священнических обязанностей, отцу Николаю приходилось исполнять и крестьянские работы, на которые он всегда брал детей, особенно на покосы. Они выходили косить рано утром, и часто бывало, что отец Николай, завидев в поле одинокую старушку, говорил: «Давайте, ребята, поможем ей. Она не управится». И они шли и помогали. В селе Завидове крестьяне почитали отца Николая за простоту в общении, за то, что он, сам будучи небогат и имея большую семью, никогда никому не отказывал в помощи и, если не имел возможности помочь деньгами, то помогал своим трудом, принимая участие то в крестьянской работе, то в починке дома.

Когда приходили нищие, священник всегда приглашал их за стол. Эту любовь к нищим усвоили и дети, и, бывало, завидев нищего, они брали что‑нибудь из дома и бежали, чтобы подать. А отец Николай говорил: «Что ж, можно было и больше подать. Еще что-нибудь взять».

Во время послереволюционных гонений отцу Николаю пришлось продать дом и купить ветхую хибару, чтобы на вырученные деньги поддержать семью и уплатить налоги, которые с каждым годом власти все увеличивали. Власти неоднократно пытались уговорить отца Николая оставить служение в храме и отказаться от сана. В обмен они обещали отменить непосильные налоги. Продолжались эти уговоры в течение нескольких лет, но исповедник в ответ говорил всегда одно и то же: «Никогда не уйду из храма и не сниму сана». В годы гонений отец Николай был возведен в сан протоиерея.

В 1930 году власти арестовали второго завидовского священника, протоиерея Григория Раевского, и потребовали от отца Николая лжесвидетельства против собрата, но он отказался, сказав:

— Священник Григорий Григорьевич Раевский ничем себя против советской власти не проявлял.

— За что же он подвергался аресту? — спросил следователь.

— Аресту он подвергался Клинскими органами, просидел он шестьдесят два дня; возвратившись, за что сидел, не сказал. Больше мне ничего о нем не известно. Какие еще слова он говорил в проповедях, кроме хороших, мне неизвестно, — ответил отец Николай.

В 1932 году власти потребовали от отца Николая, чтобы он за три месяца напилил и сдал сто пятьдесят кубометров дров. Его дети к этому времени разъехались, помочь было некому, и пожилой священник не в силах был в одиночку выполнить это задание, а за неисполнение ему грозило тюремное заключение. Отец Николай написал жалобу, чтобы задание было отменено, местные власти отказали, но уменьшили норму вдвое.

В конце концов, поскольку священник не соглашался снять сан, а власти требовали уплаты все больших налогов, наступило время, когда отец Николай не смог их заплатить, и за это был в 1933 году арестован и приговорен к одному году заключения в исправительно-трудовом лагере.

Когда через год отец Николай вернулся к служению в храме, ему снова стали угрожать арестом. Так продолжалось до 1937 года, когда был арестован протоиерей Григорий Раевский, незадолго перед этим вернувшийся из заключения, а ночью 8 февраля 1938 года власти арестовали отца Николая.

Он в то время тяжело болел. Собирала и провожала его супруга Екатерина. Несмотря на болезнь, отец Николай был духовно бодр, уговаривал супругу не унывать, не отступаться от Церкви и веры, никогда и ни при каких условиях не сдаваться.

На следующий день отец Николай был допрошен.

— Вы арестованы за проводимую вами контрреволюционную деятельность. Признаете себя в этом виновным? — спросил его следователь.

— Виновным себя не признаю, контрреволюционную агитацию я не проводил, — ответил священник.

— Скажите, почему же вы, считая себя невиновным, подготовились к аресту, еще в 1930 году собрали чемодан с бельем и другими вещами, что обнаружено у вас при обыске?

— Уже с 30-го года мне было известно, что меня арестуют, и я подготовился к аресту, в 1937 году я специально закупил себе нательного белья, так как предполагал, что меня должны арестовать.

— Если вы предполагали, что вас должны арестовать, значит, вы чувствовали себя виновным?

— После того, как арестовали псаломщика нашей церкви, мы с матушкой начали закупать нательное белье для меня, на всякий случай.

— Следствие настаивает давать откровенные показания о проводимой вами контрреволюционной деятельности.

— Контрреволюционной деятельностью я не занимался, — ответил священник.

На этом допрос был закончен. 6 марта тройка НКВД приговорила отца Николая к расстрелу. Через день, 8 марта 1938 года, протоиерей Николай Дмитров был расстрелян в тверской тюрьме и погребен на одном из городских кладбищ в безвестной общей могиле.

Игумен Дамаскин (Орловский)

«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Февраль».
Тверь. 2005. С. 400-405

Источник: http://www.fond.ru/