Недалеко от Ватопедского Афонского монастыря, построенного в 395 году в период царствования Константина Великого, во время сильной бури упал с корабля в море царевич Аркадий, сын императора Феодосия Великого. Все думали, что он погиб. Однако недалеко от того места, где находился монастырь, под тенью одного из прибрежных кустарников спутники Аркадия увидели спокойно спавшего царевича. Проснувшись, он рассказал, как был чудесным образом избавлен от неминуемой гибели заступничеством Богоматери. В воспоминание этого события расположившемуся здесь монастырю было дано название «Ватопед», т. е. куст отрока.
Император Феодосий Великий, узнав о чудесном спасении сына, в благодарность за это не только распространил, украсил и обогатил Ватопедский монастырь, но и пожертвовал обители сделанную из мастики икону Божией Матери. Эта икона была названа «Ктиторской» (иное название – Виматарисса или Алтарница) – в память о том, что император был ктитором (в переводе с греческого — устроителем и украсителем монастыря). Эта «Ктиторская» икона была помещена в соборном Благовещенском храме в алтаре на горнем месте. Это послужило поводом к названию этой святой иконы еще «Алтарницей».
В 862 году, когда арабы, разоряя и грабя Крит, Сицилию и другие острова, уже стали бесчинствовать в пределах св. Афонской Горы и приближались к Ватопедской обители, экклесиарх монастыря иеродиакон прп. Савва Виматарис (Алтарник), не желая допустить, чтобы они надругались над христианскими святынями, скрыл Ктиторскую икону и крест в колодце, который находился под помостом алтаря. Поставив перед святынями горящую свечу, он надвинул сверху мраморную плиту вровень с помостом. Однако самого священника варвары схватили и увели в плен.
Только почти через семьдесят лет несчастный пленник получил свободу. Душа его стремилась туда, где он прежде служил Господу — к Святой Горе. Великолепный в прежнее время Ватопед теперь представлял из себя жалкие развалины. Немногочисленная братия трудилась над обновлением разоренной обители, к ним присоединился и старец-пленник.
Припоминая события прежней жизни и обстоятельства, при которых он должен был покинуть Ватопедскую обитель, иеродиакон указал место, куда он скрыл святую икону Богоматери и крест, и просил сдвинуть одну из плит алтарного помоста. Под ней братия действительно нашла и икону Пресвятой Богородицы, и животворящий Крест Господень. Даже свеча еще горела пред ними.
Эта свеча и до сих пор горит неугасимо при святой Ктиторской иконе Богоматери: иноки, подбавляя воск, сберегают ее таким образом из рода в род.
Так как обе святыни были найдены в понедельник, то, начиная со времени их обретения, в этот день в Ватопедской обители совершается торжественный молебен Божией Матери в соборе, а на следующий день служится торжественная литургия с благословением колива и возношением части просфоры в честь Богоматери. Такое постоянное празднование продолжается более десяти столетий и как нельзя лучше свидетельствует об истинности события, глубоко запечатленного в преданиях Ватопедской обители.
Ктиторская икона ныне находится в алтаре соборного храма, на горнем месте.
Священномученик Илия (Илья Яковлевич Березовский) родился 20 июля 1890 года в селе Гляден Томского уезда Томской губернии Алтайского горного округа. Отец Илия был арестован в 1933 году и выслан в Казахстан. 14 декабря 1937 года он снова был арестован Каскеленским отделом НКВД и обвинен в том, что среди населения села Чемолган Каскеленского района вел агитацию за создание церковной общины и открытие церкви. 1 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Илию к расстрелу. Священник Илия Березовский был расстрелян 3 февраля 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.
Игумен Дамаскин (Орловский)
«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 199
Святой мученик Анастасий был учеником преподобного Максима Исповедника, вместе с ним терпел гонения от монофелитов. Он описал жизнь своего учителя. Скончался в 662 году.
Мученица Агния (Анна) родилась в Риме от благочестивых родителей и была воспитана в христианской вере. В 13 лет она отказала в замужестве сыну начальника области и, не принеся жертву богине Весте, была нагой отправлена в непотребный дом. Но по Божию изволению у нее выросли такие длинные волосы на голове, что покрыли все ее тело как одежда, а в доме встретил ее Ангел Божий и покрыл таким блистающим сиянием, что от этого блеска нечестивые юноши не могли смотреть на нее. Когда св. Агния начала молиться, то увидела перед собой белую одежду, сотканную Ангельскими руками. Юноша, виновник зла, вошел к Агнии и хотел совершить над ней насилие, но пал бездыханным, преданный Ангелом Божиим сатане. По просьбе отца юноши святая дева воскресила своей молитвой умершего, который стал прославлять Бога. И от этого 160 человек уверовали во Христа, крестились, а спустя некоторое время язычники отсекли головы им и воскрешенному юноше.
Тогда св. мученица Агния была предана жестоким мучениям, после которых ей воткнули в гортань меч, от чего она и предала свой дух Господу.
Молясь у гроба св. Агнии, от рук язычников пострадала сверстница ее Эмерентиана, которую похоронили вблизи св. Агнии. Спустя много лет дочь Константина Великого Констанция исцелилась от тяжкой болезни на гробе св. Агнии, устроив в благодарность на месте погребения ее церковь во имя св. мученицы, а затем и девичий монастырь.
Преподобный Максим Грек (XV–XVI в.), бывший сыном богатого греческого сановника в городе Арте (Албания), получил блестящее образование. В юности он много путешествовал и изучал языки и науки в европейских странах; побывал в Париже, Флоренции, Венеции. По возвращении на родину прибыл на Афон и принял иночество в Ватопедской обители. Он с увлечением изучал древние рукописи, оставленные на Афоне иночествовавшими греческими императорами (Андроником Палеологом и Иоанном Кантакузеном). В это время великий князь Московский Василий Иоаннович (1505–1533) пожелал разобраться в греческих рукописях и книгах своей матери, Софии Палеолог, и обратился к Константинопольскому патриарху с просьбой прислать ему ученого грека. Инок Максим получил указание ехать в Москву. По прибытии ему было поручено перевести на славянский язык толкование на Псалтирь, затем толкование на книгу Деяний апостолов и несколько богослужебных книг.
Преподобный Максим усердно и тщательно старался исполнять все поручения. Но, ввиду того, что славянский язык не был родным для переводчика, естественно, возникали некоторые неточности в переводах.
Митрополит Московский Варлаам высоко ценил труды преподобного Максима. Когда же московский престол занял митрополит Даниил, положение изменилось.
Новый митрополит потребовал, чтобы преподобный Максим переводил на славянский язык церковную историю Феодорита. Максим Грек решительно отказался от этого поручения, указывая на то, что «в сию историю включены письма раскольника Ария, а сие может быть опасно для простоты». Этот отказ посеял рознь между преподобным и митрополитом. Несмотря на неурядицы, преподобный Максим продолжал усердно трудиться на ниве духовного просвещения Руси. Он писал письма против магометан, папизма, язычников. Перевел толкования святителя Иоанна Златоуста на Евангелия от Матфея и Иоанна, а также написал несколько собственных сочинений.
Когда великий князь намеревался расторгнуть свой брак с супругой Соломонией из-за ее неплодства, отважный исповедник Максим прислал князю «Главы поучительные к начальствующим правоверных», в которых он убедительно доказал, что положение обязывает князя не покоряться животным страстям. Преподобного Максима заключили в темницу. С того времени начался новый, многострадальный период жизни преподобного. Неточности, обнаруженные в переводах, были вменены преподобному Максиму в вину, как умышленная порча книг. Тяжело было преподобному в темнице, но среди страданий преподобный стяжал и великую милость Божию. К нему явился Ангел и сказал: «Терпи, старец! Этими муками избавишься вечных мук». В темнице преподобный старец написал углем на стене канон Святому Духу, который и ныне читается в Церкви: «Иже манною препитавый Израиля в пустыни древле, и душу мою, Владыко, Духа наполни Всесвятаго, яко да о Нем благоугодно служу Ти выну…»
Через шесть лет преподобного Максима освободили от тюремного заключения и послали под церковным запрещением в Тверь. Там он жил под надзором добродушного епископа Акакия, который милостиво обходился с невинно пострадавшим. Преподобный написал автобиографическое произведение «Мысли, какими инок скорбный, заключенный в темницу, утешал и укреплял себя в терпении». Вот несколько слов из этого яркого сочинения: «Не тужи, не скорби, ниже тоскуй, любезная душа, о том, что страждешь без правды, от коих подобало бы тебе приять все благое, ибо ты пользовала их духовно, предложив им трапезу, исполненную Святаго Духа…» Лишь через двадцать лет пребывания в Твери преподобному разрешили проживать свободно и сняли с него церковное запрещение. Последние годы своей жизни преподобный Максим Грек провел в Троице-Сергиевой Лавре. Ему было уже около 70 лет. Гонения и труды отразились на здоровье преподобного, но дух его был бодр; он продолжал трудиться. Вместе со своим келейником и учеником Нилом преподобный усердно переводил Псалтирь с греческого на славянский язык. Ни гонения, ни заключения не сломили преподобного Максима.
Преподобный преставился 21 января 1556 года. Он погребен у северо-западной стены Духовской церкви Троице-Сергиевой Лавры. Засвидетельствовано немало благодатных проявлений, свершившихся у гробницы преподобного, на которой написаны тропарь и кондак ему. Лик преподобного Максима часто изображается на иконе Собора Радонежских святых.
Святые мученики Евгений, Кандид, Валериан и Акила пострадали за веру во Христа в царствование Диоклитиана и Максимиана (284–305) от полководца Лисия. Валериан, Кандид и Акила во время гонений скрылись в Гранезондских горах, предпочтя жизнь со зверями пребыванию среди язычников. Но и здесь они были скоро найдены и приведены в Трапезунт. За смелое и твердое исповедание веры Христовой святых мучеников били воловьими жилами, строгали железом, посыпали раны солью и палили огнем. Через несколько дней был взят и Евгений, его подвергли тем же мучениям. После истязаний четырех мучеников бросили в раскаленную печь; когда же они вышли из нее невредимыми, им отсекли головы. Приняли святые мученическую кончину в конце III в.
Преподобный Максим Исповедник родился в Константинополе около 580 года и вырос в благочестивой христианской семье. В юности он получил разностороннее образование: изучил философию, грамматику, риторику, был начитан в древних авторах и в совершенстве владел богословской диалектикой. Когда преподобный Максим поступил на государственную службу, знания и добросовестность позволили ему стать первым секретарем императора Ираклия (611–641). Но придворная жизнь тяготила его, и он удалился в Хрисопольскую обитель (на противоположном берегу Босфора – ныне Скутари), где принял иноческий постриг. Своим смиренномудрием он вскоре приобрел любовь братии и был избран игуменом монастыря, но и в этом сане по своей необыкновенной скромности он, по собственным его словам, «оставался простым монахом». В 633 году по просьбе одного богослова, будущего святителя Иерусалимского патриарха Софрония (память 11 марта), преподобный Максим оставил обитель и уехал в Александрию.
Святой Софроний стал известен к тому времени как непримиримый противник монофелитской ереси. После того, как IV Вселенский Собор (451 г.) осудил монофизитов, исповедовавших одну (Божественную) природу в Господе Иисусе Христе, еретиками-монофелитами было введено понятие единой Божественной воли и единого (Божественного) действования, что приводило к признанию отвергнутого монофизитского лжеучения. Монофелитство нашло многочисленных сторонников в Армении, Сирии, Египте. Ересь, усиливаемая национальной враждой, стала серьезной угрозой церковному единству Востока. Борьба Православия с ересями особенно осложнилась тем, что к 630 году три патриарших престола на православном Востоке оказались занятыми монофизитами: Константинопольский – Сергием, Антиохийский – Афанасием, Александрийский – Киром.
Путь преподобного Максима из Константинополя в Александрию лежал через Крит, где и началась его проповедническая деятельность. Там он столкнулся с епископатом, придерживавшимся еретических взглядов Севера и Нестория. В Александрии и ее окрестностях преподобный провел около 6 лет. В 638 году император Ираклий вместе с патриархом Сергием, стремясь уменьшить вероисповедные разногласия, издал указ, так называемый «Экфесис» – «Изложение веры», который окончательно повелевал исповедовать учение об одной воле при двух природах Спасителя. Защищая православие, преподобный Максим обращался к людям различных званий и сословий, и беседы эти имели успех. «Не только клир и все епископы, но и народ, и все мирские начальники ощущали в себе какое-то неодолимое влечение к нему», – свидетельствует его житие.
В конце 638 года умер патриарх Сергий, а в 641 году – император Ираклий. Императорский престол занял жестокий и грубый Констанс II (642–668), откровенный сторонник монофелитов. Усилились нападки еретиков на православие. Преподобный Максим ушел в Карфаген и проповедовал в нем и окрестностях еще 5 лет. Когда туда прибыл преемник патриарха Сергия патриарх Пирр, покинувший Константинополь из-за придворных интриг, по убеждениям монофелит, между ним и преподобным Максимом в июне 645 года произошел открытый диспут, на котором Пирр всенародно признал свои заблуждения и пожелал даже вручить папе Феодору письменное отречение от них. Преподобный Максим вместе с Пирром отправились в Рим, где папа Феодор принял покаяние бывшего патриарха и восстановил его в сане.
В 647 году преподобный Максим вернулся в Африку. Там на соборах епископов монофелитство осуждалось как ересь. В 648 г. вместо «Экфесиса» вышел новый указ, составленный по поручению Констанса Константинопольским патриархом Павлом – «Типос» – «Образец веры», который запрещал всякие рассуждения равно как об одной воле, так и о двух волях при признании двух природ Господа Иисуса Христа. Тогда преподобный Максим обратился к сменившему папу Феодора римскому папе Мартину I (649–654) с просьбой вынести вопрос о монофелитстве на соборное обсуждение всей Церкви. В октябре 649 года был собран Латеранский Собор, на котором присутствовало 150 западных епископов и 37 представителей православного Востока, среди которых находился и преподобный Максим Исповедник. Собор осудил монофелитство, а его защитники, Константинопольские патриархи Сергий, Павел и Пирр, были преданы анафеме.
Когда Констанс II получил определение Собора, он приказал схватить и папу Мартина, и преподобного Максима. Этот приказ был выполнен через пять лет, в 654 году. Преподобного Максима обвинили в измене отечеству и заключили в тюрьму. В 656 году он был сослан во Фракию, а затем снова привезен в константинопольскую тюрьму. Преподобного вместе с двумя его учениками подвергли жесточайшим пыткам: каждому отрезали язык и усекли правую руку. Затем их сослали в Колхиду. Но тут Господь явил неизреченное чудо: все они обрели способность говорить и писать. Преподобный Максим предсказал свою кончину († 13 августа 662 года). В греческих прологах 13 августа указывается перенесение его мощей в Константинополь; оно могло быть приурочено к кончине преподобного. Возможно, что установление памяти на 21 января связано с тем, что 13 августа празднуется отдание праздника Преображения Господня. Над могилой преподобного Максима ночами возжигались три чудесно явленных светильника и совершалось множество исцелений.
Преподобный Максим Исповедник оставил Церкви большое богословское наследие. Его экзегетические труды содержат объяснения трудных мест из Священного Писания, толкования молитвы Господней и 59-го псалма, схолии к сочинениям священномученика Дионисия Ареопагита († 96; память 3 октября) и святителя Григория Богослова († 389, память 25 января). К экзегетике относится также объяснение богослужения, озаглавленное «Мистагогия» («Введение о таинстве»).
К догматическим трудам преподобного относятся: изложение его диспута с Пирром, несколько трактатов и письма к разным лицам. В них содержится изложение православного учения о Божественной сущности и ипостаси, о Боговоплощении и об обожении человеческой природы.
«Ничто в обожении не есть произведение природы, – писал преподобный Максим в письме к своему другу Фалассию, – ибо природа не может понять Бога. Единственно лишь милость Божья обладает способностью давать обожение существам… Человек (образ Божий) в обожении уподобляется Богу, он радуется изобилию всего, что принадлежит ему по природе, потому что благодать Духа торжествует в нем и потому что Бог действует в нем» (письмо 22). Преподобному Максиму принадлежат и антропологические труды. Он рассматривает природу души и ее сознательно-личное существование после смерти человека. Среди нравственных сочинений особенно важны «Главы о любви». Преподобный Максим написал также три гимна в лучших традициях церковной гимнографии, ведущих начало от святителя Григория Богослова.
Богословие преподобного Максима Исповедника, основанное на духовном опытном знании великих отцов-пустынников, использующее искусство диалектики, выработанное дохристианской философией, было продолжено и развито в трудах преподобного Симеона Нового Богослова († 1021; память 12 марта) и святителя Григория Паламы († ок. 1360; память 14 ноября).
Священномученик Павел родился 17 июня 1877 года в селе Поляны Рязанского уезда Рязанской губернии в семье священника Николая Григорьевича Добромыслова. По окончании Рязанского духовного училища Павел в 1891 году поступил в Рязанскую Духовную семинарию, а в 1897 году — в Московскую Духовную академию. В 1901 году Павел Николаевич окончил Московскую Духовную академию и женился на Клавдии Алексеевне Шуваловой, дочери управляющего имением помещика Салтыкова; впоследствии у них родилось шестеро детей.
1 октября 1901 года епископ Рязанский и Зарайский Полиевкт (Пясковский) рукоположил Павла Николаевича во священника к Старо-Ямской Николаевской церкви в городе Рязани. С 1902-го по 1906 год отец Павел состоял преподавателем Рязанского епархиального женского училища. С 1906-го по 1910 год он был членом Рязанского епархиального миссионерского комитета. С 1910-го по 1912 год отец Павел исполнял обязанности законоучителя в Рязанской мужской частной гимназии. С 1911-го по 1914 год был заведующим и законоучителем Рязанской Мариинской женской гимназии. В 1912 году священник был членом Рязанского отделения Епархиального училищного совета. В 1913 году отец Павел был награжден наперсным крестом.
В 1914 году отец Павел был назначен священником к Скорбященской церкви в богадельне имени Муромцевой в Рязани[1].
В 1918 году во время начавшихся от безбожной власти гонений он был арестован и некоторое время содержался в одной из московских тюрем в качестве заложника как священнослужитель, пользующийся большим авторитетом среди населения. В 1923 году отец Павел был определен в Благовещенскую церковь в Рязани и возведен в сан протоиерея.
В марте 1924 года архиепископ Рязанский Борис (Соколов) назначил протоиерея Павла на должность Рязанского уездного благочинного. Будучи принципиальным противником обновленцев, отец Павел по поручению владыки написал историю обновленческого движения в Рязанской епархии.
В своих письмах архиепископу отец Павел писал: «Для характеристики того, чем занимаются рязанские обновленцы и какими средствами они стремятся создать себе власть и упрочить ее:
Иду по Рязани. Останавливают меня два милицейских. “Скажи, где находится церковное управление?” Отвечаю: “Такого я не знаю” — “Как такое?” — “Очень просто. У нас нет церковного управления. У нас есть архиепископ и епископ. Их мы и знаем. А церковного управления у нас никакого нет”. — “Что вы говорите? У нас есть бумага из церковного управления, а вы говорите, что такого нет”. — “Интересно, — говорю, — разрешите посмотреть, тогда, может быть, что-нибудь и скажу вам”.
Показывают. Протокол Рязанского губисполкома. Слушали заявление от такого-то числа, за таким-то номером, с просьбой расторгнуть договор религиозных общин Казанской и Троицкой церквей города Сасова за уклонение их в тихоновщину.
Я заинтересовался. Читаю далее. Постановили: просьбу Рязанского церковного управления о расторжении договора отклонить.
Рязанский губисполком оказался на высоте положения и принял справедливое решение. Захотелось мне, чтобы РЦУ сократило свою “энергию” и умерило свой пыл к “доносам”. Я решил помочь милиционерам и указал им адрес на собор. Там теперь в сторожке живет Иван Троянский.
Вот к каким средствам прибегают обновленцы. До сих пор не могут понять, что религия и вера не создаются палкой. На “свое” Успение в соборе служили два “архиерея” — Михаил и Иван, а третий — Алексей Покровский стоял на клиросе и пел. Ведь некому петь-то, народу было в церкви 30 человек любопытствующих…
…Недавно получил письмо из Мурома. Оттуда сообщают: “Нового владыку (Алексея Покровского) не принимают ни в один храм”. Этого, конечно, нужно было ожидать. Приезжал он и в Рязань. Служил в кафедральном соборе. Народу было очень и очень мало. Говорил проповедь с выпадами на Святейшего. Среди присутствующих в храме были выражены ему резкие и громкие протесты и возражения. Говорят, насколько верно, не могу утверждать, что Покровский переводится в Сасово. Гармонист откомандирован для исполнения каких-то редакционных работ. Приехал в Рязань Иван Троянский. Случайно я встретился с ним на улице и разговаривал. Мною задан был вопрос: что же, он окончательно сюда приехал на место Михаила? В ответ получил неопределенное: “Да так, поуправлять”. Я на это заметил: “Да кем управлять-то? Паствы-то у вас нет”. А он отвечает: “А вы дайте нам”. На что я возразил: “Если у вас истина и все хорошо, народ сам к вам пойдет. У нас насилия нет. Верующие свободно держатся угодного им вероисповедания”. — “Ну, плоха та школа, — говорит Троянский, — где школьники заправляют, а не учителя”. На это я возразил: “Ну, вы сами себя своими словами побиваете. Плоха ваша школа, плохи ваши учителя, если не умеете управлять своими пасомыми. Если они не идут к вам, то чувствуют вашу гниль”. На этом разговор кончился…
Ваше Высокопреосвященство, Милостивейший Архипастырь и Отец!
Сегодня, 23 августа, был у меня протоиерей Николай Озеров. Убеждая меня, что он ничего не делает без согласия и одобрения своих прихожан, он сообщает, что 15/28 августа у него предполагается общее собрание прихожан для выбора церковного старосты. Им он воспользуется для объявления о своем намерении подчиниться Патриарху Тихону. Причем вновь читал мне в исправленном виде в черновике текст своего обращения. Лично мне показался этот текст приемлемым. Не скрою от Вас, что Озеров очень опасается, что Вы сурово примете его раскаяние. Я старался успокоить его уверениями о Вашем любвеобильном сердце и мудрой архипастырской благопопечительности. Усердно прошу Ваше Высокопреосвященство в случае обращения протоиерея Озерова отнестись к нему со снисходительностию и принять его в свои объятия отча, как Евангельский отец принял блудного сына. Для меня лично обращение Озерова дало бы большое утешение, так как он одновременно вместе со мною совершенно невинно разделял в Москве узы заключения. Пусть это его невинное заключение в Москве, когда он исполнял такую унизительную работу, как очистку ретирада у коменданта, зачтется ему за епитимию, какую он должен был бы нести за свое уклонение в обновленческий раскол. Думаю, что намерение Озерова серьезное. Уверен, что присоединение Озерова не замедлит сказаться благодетельными последствиями: его примеру, несомненно, последуют находящиеся под его влиянием.
Между прочим, Озеров сообщил мне, что Рязанский губисполком разрешил обновленцам взять в Рязань из Зимарова Боголюбскую икону, отказав в таковой просьбе православным. Я определенно сказал ему, что в Зимарове религиозная община православная, а не обновленческая, и она ни в коем случае не допустит отпуска иконы другой религиозной организации. Это во-первых. А во-вторых, в Рязани население православное. Оно ни в коем случае не примет участия ни во встрече, ни в молитвах с обновленцами, так как смотрит на такое намерение обновленцев — взять Боголюбскую икону — как на профанацию и кощунство. Святую чудотворную икону они хотят использовать для привлечения к себе народа. Этого не будет. После такого отзыва Озеров побывал у “своих” и после сообщил мне, что обновленцы хотя и получили разрешение на взятие иконы, но отказываются от приведения в исполнение своего намерения.
Мною была послана Вам историческая записка об обновленческом расколе в Рязани и Рязанском уезде. Получили ли Вы ее? Я спрашиваю об этом потому, что Вы ни разу не обмолвились о ней. Посему у меня и вкралось сомнение. Это во-первых. А во-вторых, в ней, хотя и кратко, я писал о появлении в Рязани древлеапостольской группы[2]. Причем мною было отмечено подозрительное ее появление, а также было и обращено внимание на инициаторов этой группы, как на лиц, имеющих тесную и близкую связь с ЧК и ГПУ. В числе этих лиц был указан священник села Поляны Григорий Гиацинтов, который был за свои доблести ВЦУ награжден вместе с Миловзоровым саном протоиерея. Крестьянам села Поляны такою своею деятельностью Гиацинтов был очень хорошо известен. Они не знали, как от него избавиться, но ничего не могли сделать — боялись. Во время обновленческого движения Гиацинтов, будучи в Рязани правою рукою “известного А. Введенского”, был в то же время лицом, чрез которое становилось известным, “кому это нужно было знать”, обо всех, кто что говорил. Такая деятельность Гиацинтова заставляла всех оберегаться его и быть с ним особенно осторожным. Этот Гиацинтов был переведен в Жерновищи, где находятся его родные. В Жерновищах прихожане определенно потребовали от него православного исповедания. Да и вскоре за переходом его в Жерновищи на Рязанскую кафедру назначены были Вы; когда наступил в Рязани крах обновленчеству, Гиацинтов заявил себя православным. Владыка! Когда Красницкий выразил желание присоединиться к Церкви, взволновалось все православное население России, взволновалось не тем, что Красницкий присоединяется. Этому должно только радоваться. Грядущаго ко Мне не изжену вон. А взволновалось потому, что он приблизился к Святейшему Патриарху. Зная Красницкого, все почувствовали близкую опасность для Патриарха и православия от такого приближения. Владыка! Вы были в Жерновищах у Гиацинтова, но Вы не были осведомлены о его личности и деятельности. Когда будут у Вас рязанцы, порасспросите их о нем. Вам все расскажут. Я же в интересах охранения Вашей личности считаю своим долгом сказать только одно: “Будьте с ним крайне осторожны!” Мы все, конечно, радуемся, что Гиацинтов теперь не обновленец, но все-таки, будьте очень осторожны. Прошу Вас тысячу раз извинить меня за эти предупреждения, которые, может быть, Вам покажутся лишними и несколько навязчивыми. Но я полагаю, что если отцы заботятся о детях, то ведь и сыны не менее обязаны заботиться о благополучии отцов.
Прошу Ваших молитв и благословения.
Ваш смиренный послушник протоиерей Павел Добромыслов.
Ваше Высокопреосвященство,
Милостивейший Архипастырь и Отец!
…Относительно кафедрального собора дело обстоит так: я приглашал к себе Марию Федоровну Гречищеву и старался внушить ей и внушил, что в действительности при соборе никакой общины не существует. Лица, в свое время записавшиеся в обновленческую общину-группу, в настоящее время в своем большинстве стыдятся своей принадлежности к обновленчеству. Следует разузнать, из кого состояла группа обновленцев, в свое время принявшая кафедральный собор, походить по ним и убедить подать заявление о выходе из общины-группы и о расторжении договора по формальным основаниям за неимением должного количества членов. Это заявление должно исходить из среды самих обновленцев. Попутно с этим должна организоваться православная община при кафедральном соборе. Так мною она была инструктирована. Вышла она от меня с намерением осуществлять этот план.
Одновременно отец Сергий Соколов составил от имени верующих заявление в губисполком о передаче православным соборов от обновленцев в целях лучшего сохранения их, как археологической ценности, от дальнейшего разрушения. Но подписывать это заявление воздерживается давать, ссылаясь на то, что многие ожидают сокращения по службе и потому затрудняются дать своей подписи. И здесь опять скажу то же. Может быть, это и дипломатично, но лично мне не нравится. Если по этим мотивам воздерживаться, то придется воздерживаться до скончания века. Что не приемлемо для одного, то приемлемо и допустимо для другого. Да наконец, не все же только служащие.
Вы спрашиваете об обновленцах. Что же о них теперь говорить? После того как Иоанн раскаялся, после того, как свалились столпы: Озеров и скопинцы, — уже более мелкие чувствуют полную беспочвенность.
Заходил я вчера на Казанскую в кафедральный собор приложиться к святителю Василию. Вошел в притвор, спросил у какого-то типа разрешения войти в собор. Ответил: “Сейчас”. И тотчас получил приглашение войти в соборную сторожку. Там сидят: Михаил, Игнатьев и еще кто-то из их сотрудников и Долгомостьев. Я повторил свою просьбу открыть мне собор. Мне ответили: “Ключи от собора оставили дома”. И предложили мне присесть. Это была, конечно, явная ложь и нежелание пустить меня в собор. Я воспользовался предложением и сел. Начался разговор в довольно грубой форме: “Вы ездили к Патриарху с Иоанном?” — “Да, ездил”. — “Вы соблазнили нашего Иоанна, а теперь имеете дерзость еще прийти сюда и мешать нашим занятиям”. Так сказал Михаил. Я ответил: “Я пришел в храм, а в сторожку пригласили меня и предложили мне присесть. Меня удивляет, как это может быть, что теперь святыни стали для нас недоступны”. — “Ну, у нас сторожей нет. Вот будет служба, тогда и приходите, а теперь нам некогда”. Я сказал: “До свидания!” Вышел, помолился у окон храма, где лежит святитель, и ушел домой, чувствуя, что имя мое в соборе у обновленцев очень и очень одиозно, но в то же время не теряю надежды на помощь Божию в полной ликвидации обновленчества…»[3]
Одним из первых действий архиепископа Бориса при вступлении на Рязанскую кафедру было распоряжение об упразднении епархиального совета и создание епархиальной канцелярии, через которую он осуществлял все управление епархией. Архиепископ жил частью в Рязани, а частью в поселке вблизи станции Перловка под Москвой и управлял епархией через распоряжения по канцелярии. Переписка через канцелярию со священниками епархии, обращения архиепископа к пастве со временем стали составлять целые сборники. Властями появление таких сборников было расценено как нелегальное издание религиозного журнала.
Излагая содержание сборника, один из сотрудников ОГПУ написал: «…Мы находим, что программа его заключала в себе сведения общеинформационного характера, руководящие указания по части церковной жизни, отрывки из произведений различных авторов, не имеющих никакого отношения к Церкви, афоризмы, изречения, отрывки из поэтических произведений, советы по садоводству, огородничеству и медицине, хронику и отдел юриспруденции»[4].
Архиепископ Борис (Соколов), его викарий епископ Глеб (Покровский) и группа духовенства города Рязани были арестованы в течение октября 1925 года. Протоиерей Павел Добромыслов был арестован 27 октября 1925 года и заключен в рязанскую тюрьму.
На допросах, отвечая на вопросы следователя, отец Павел сказал: «Епархиальная канцелярия содержится на сборы — складчины… При сборах руководствовались инструкцией НКЮ о сборах складчинах. “Циркуляры” архиепископа Бориса я рассматриваю как его распоряжения… Элемента политики в циркулярах я не нахожу. В содержании циркуляров ничего незакономерного я не находил… Приходскую книгу я считаю не противоречащей существующим законам и рассматриваю таковую как дополнение к списку при регистрации общины.
Уездным благочинным я назначен архиепископом Борисом (Соколовым). На совещаниях епархиальных благочинных я присутствовал, но не всегда. В круг моих обязанностей входило исполнение распоряжений архиепископа Бориса по Рязанскому уезду. На существование епархиальной канцелярии я смотрел как на явление вполне закономерное. Закономерным существование епархиальной канцелярии я считаю по следующим причинам. По распоряжению центральной гражданской власти епархиальной канцелярии был выдан штамп и печать, отобранные в 1924 году губернским отделом ОГПУ, причем разрешение на право имения печати аннулировано не было. С канцелярией епархиального архиерея считались государственные учреждения. Канцелярия была личной канцелярией архиепископа и не может быть рассматриваема как самостоятельная организация. Лично я от епископа Глеба (Покровского) слышал, что нам хотели возвратить печать и штамп. Все вышеизложенное вселяло в меня уверенность в закономерности существования епархиальной канцелярии. Я и епархиальные благочинные, как я полагал, в канцелярии архиепископа Бориса являлись только техническими исполнителями, привлеченными к работе в порядке церковной дисциплины. Деятельность канцелярии епархиального архиерея, с моей точки зрения, была вполне закономерной, не нарушающей существующих гражданских законов.
С содержанием “циркуляров” архиепископа Бориса я знаком поверхностно. Ничего предосудительного в таковых я не находил. В “сестричествах” ничего противозаконного не нахожу, но лично организации таковых не сочувствую, так как я не сторонник участия женщин в делах церковных. С уставом сестричества я детально не знаком. Ничего противозаконного в производимом канцелярией при архиепископе я не видел»[5].
Следствие было закончено 12 ноября 1925 года, и на следующий день протоиерей Павел написал письмо судебным властям: «Рязанским ОГПУ мне предъявлено по окончании предварительного следствия обвинение по статье 58, пункт 10 УК, причем конкретно мне ставится в вину участие в делах епархиальной канцелярии, организованной Рязанским архиепископом Борисом (Петром Алексеевичем Соколовым), на правах уездного благочинного.
Свое участие в делах Рязанской епархиальной канцелярии я никак не могу признать актом контрреволюционным, предусмотренным ст. 58 УК, по следующим основаниям.
Канцелярия епархиального архиерея никаких попыток в целях захвата власти даже и в мыслях не имела. Ее цель одна — устроение исключительно церковной жизни на основах гражданских законов и церковных канонов.
Епархиальная канцелярия существовала более двух лет. Ей было разрешено гражданской властью иметь свою печать и свой штамп. Ясно для меня было, что гражданская власть не смотрит на нее как на контрреволюционное учреждение…
Да и в самом характере деятельности епархиальной канцелярии совершенно не усматривалось признаков преступлений, предусматриваемых ст. 58 УК.
Епархиальной канцелярии инкриминируется распространение циркуляров архиепископа Бориса, якобы имевших контрреволюционный характер.
Но, во-первых, эти циркуляры были не в моем ведении, так как, повторяю, я в канцелярии не занимал самостоятельной роли, а во-вторых, отмечая в циркулярах призыв архиепископа Бориса (Соколова) к прибавлению в молитвенных прошениях на ектениях молиться и “о властех наших”… я не замечал в них контрреволюционного направления…
Что касается создания библиотеки, якобы направленной против социализма и коммунизма, то относительно этого должен сказать, что в этом деле епархиальная канцелярия вообще не принимала участия. Это дело лично архиепископа Бориса. Но и он имел в виду создание библиотеки собственно апологетической, направленной на борьбу с неверием и атеизмом, а не против социализма и коммунизма…
Из вышеизложенного явствует, что я совершенно не могу признать себя виновным в преступлениях, предусмотренных ст. 58 УК…»[6]
Протоиерей Павел был обвинен в том, что, «являясь членом организованного Петром Алексеевичем Соколовым нелегального сообщества, выполнял, как член такового, все возлагаемые на него поручения. Способствовал размножению и распространению издававшегося Петром Алексеевичем Соколовым журнала “Циркуляры”, заведомо зная контрреволюционность его содержания. Своими действиями способствовал созданию библиотек с подбором литературы контрреволюционного характера. Принимал участие в издании распоряжений об установлении денежных сборов с религиозных общин Рязанской губернии, способствуя своими действиями принудительному взиманию таковых. Присваивал себе права юридического лица»[7].
Дело было передано на рассмотрение секретаря 6-го отделения секретного отдела ОГПУ в Москве с предложением приговорить всех обвиняемых моложе пятидесяти лет к трем годам заключения в концлагерь, а старше пятидесяти — отправить в ссылку, само же дело передать на рассмотрение Особого Совещания. 26 марта 1926 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило отца Павла к трем годам заключения в концлагерь, и в том же году, после открытия навигации на Белом море, он был отправлен на Соловки[8].
По возвращении из заключения протоиерей Павел служил в храмах Рязанской епархии; в 1930 году власти снова арестовали его, обвинив в хранении мелкой разменной монеты, и он был приговорен к трем годам ссылки, которую отбывал в городе Семипалатинске в Казахстане.
По окончании ссылки в 1933 году, отец Павел вернулся в Рязанскую епархию и стал служить в Благовещенском храме в городе Рязани. В 1935 году часть причта этого храма перешла в обновленчество; отец Павел был вынужден покинуть приход. Он был назначен настоятелем Казанского храма в селе Солотча. Но прослужить ему здесь пришлось недолго. 16 марта 1938 года сотрудники НКВД вызвали на допрос в качестве лжесвидетеля служившего вместе с отцом Павлом диакона, который показал, что священник часто говорил в храме проповеди и в них призывал прихожан быть более ревностными в приготовлении к таинствам. Он предупреждал, что не прибегающие к таинствам могут оказаться вне Церкви и быть осужденными на вечные мучения. Священник в своих проповедях призывал к покаянию, призывал «отказаться от классовой борьбы», говорил, что если кто обижен, то должен простить и примириться, не ссориться.
26 марта 1938 года протоиерей Павел был арестован и заключен в рязанскую тюрьму. Допросы шли в течение полутора месяцев; следователи требовали, чтобы священник охарактеризовал суждения своих знакомых с политической стороны. Отец Павел на это ответил:
— С политической стороны названных мною лиц охарактеризовать не могу, так как с ними на политические темы не разговаривал.
— Вы арестованы за антисоветскую деятельность, которую вы проводили среди населения села Гавриловского. Дайте показания по этому вопросу.
— Никогда никакой антисоветской агитации я среди населения села Гавриловского не проводил.
— Следствие располагает данными, что вы, будучи контрреволюционно настроенным, среди населения вели контрреволюционную агитацию. Вы подтверждаете это?
— Нет, не подтверждаю.
— Вы даете неверные показания. Следствием установлено, что вы являетесь активным участником контрреволюционной организации церковников. Дайте правдивые показания.
— В контрреволюционной организации церковников я никогда не состоял.
— Вы продолжаете давать неверные показания. Следствие располагает достаточными данными о вашей принадлежности к контрреволюционной организации церковников. Следствие требует от вас правдивых показаний.
— Я еще раз заявляю: в контрреволюционной организации церковников я не состоял.
29 мая 1938 года Особое Совещание при НКВД СССР приговорило протоиерея Павла к восьми годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Он был отправлен в один из Карагандинских лагерей, куда прибыл 16 июля того же года. Протоиерей Павел Добромыслов скончался 2 февраля 1940 года в 8-м Чур-Нуринском отделении Карагандинского лагеря и был погребен в безвестной могиле.
Игумен Дамаскин (Орловский)
«Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Январь». Тверь. 2005. С. 187–198
Примечания
[1] ЦИАМ. Ф. 229, оп. 4, д. 1185, л. 1-2, 8-9. РГИА. Ф. 802, оп. 11, 1913 г., д. 440, л. 1-24. [2] Группа обновленцев — «Союз общин древлеапостольской церкви», возникший в 1922 году и возглавляемый А.И. Введенским. Программа этой организации носила открыто антиканонический характер. [3] УФСБ России по Рязанской обл. Д. 13979. Т. 3, л. 45-54. [4] Там же. Т. 2, л. 272. [5] Там же. Т. 1, л. 39-40. [6] Там же. Л. 189-190. [7] Там же. Л. 213-214. [8] Там же. Л. 216.
Родился в деревне Самели, район Рача в 1865 году у благочестивых супругов Соломона и Марты Кереселидзе.
При рождении его назвали Евстатом. После окончания церковно-приходской школы пятнадцатилетний Евстат отправился в Кутаиси, потом в Тбилиси в поисках работы.
Вместе с ещё одним благочестивым юношей Евстат организовал в Тбилиси нечто вроде богословского книжного клуба. Главной целью их начинания было стремление лучше понять древние церковные распевы и распространение знаний об этой древней церковной традиции среди широкой публики, а также укрепление православной веры среди грузинского народа.
В 1890-х годах при активной помощи праведного Илии кружок приобрёл печатные станки. В последующие 25 лет члены кружка с ревностью издавали богословские тексты и бесплатно распространяли их в народе. Через некоторое время Евстат решил принять тяжелое бремя монашества, к которому он готовил себя с юности. Его духовный отец преподобный Алексий (Шушания) одобрил его решение.
В 1912 году по благословению епископа Имеретинского Георгия (Аладашвили) Евстат начал подвизаться в качестве послушника в монастыре Гелати.
23 декабря 1912 года он был пострижен в монашество игуменом Анфимом с именем Евфимий – в честь святого Евфимия Афонского.
В мае 1913 года он был рукоположен в иеродиакона, в 1917 году – в священнический сан тем же епископом Георгием.
В 1921 году коммунисты захватили власть в Кутаиси. Они посчитали преподобного неблагонадежным и арестовали его. Освобождён за недостаточностью улик. В это безбожное время для клириков и монахов монастыря Гелати каждый день проходил в ожидании поругания и притеснений. Но, несмотря ни на что, стойкий отец Евфимий продолжал свои труды по собиранию древних песнопений. Им было найдено свыше сотни древних песнопений для последующей публикации в западной нотной транскрипции.
В 1924 году коммунисты разрушили собор царя Давида Строителя в Кутаиси, расстреляли митрополита Кутаисского Назария и служивших с ним клириков – преследования верующих ужесточились.
Отец Евфимий решил покинуть монастырь Гелати и, взяв с собой рукописи, с которыми он работал, отправился в более безопасное место. Тогда на дороге, ведшей из Кутаиси в Тбилиси, были убиты тысячи путешественников, но отец Евфимий успешно добрался до Мцхеты и привёз целую повозку рукописей. Манускрипты были помещены на хранение в собор Светицховели, а отец Евфимий назначен настоятелем этого храма. В это смутное время отец Евфимий продолжал свою работу по изучению древних рукописей и переводу песнопений с древней невменной нотации в современную нотную. При этом преподобный нёс служение духовника монахинь монастыря Самтавро, расположенного недалеко от Светицховели.
В 1929 году отец Евфимий был переведен в монастырь Зедазени за пределами Мцхеты. Он перевез древние рукописи в свой новый дом, вложил их в металлические футляры и закопал в землю. Шесть лет спустя, в ноябре 1935 года, он передал тридцать четыре сборника, включающие 5532 песнопения и несколько богословских рукописей, в Грузинский национальный музей.
Во время Второй мировой войны жизнь в грузинских монастырях была особенно трудной. Однажды настоятель монастыря Зедазени архимандрит Михаил (Мандария), отправившийся в Сагурамо за провизией для монастыря, не успел вернуться до наступления комендантского часа и был застрелен коммунистами. Немного позже молодого монаха монастыря, Парфения (Апциаури), арестовали по ложному обвинению, а старец Савва (Пулариани) преставился. Так отец Евфимий остался единственным монахом в монастыре. Его духовные дети, монахини монастыря Самтавро, заботились о нём, уже старике.
Зимой 1944 года монахиня Зоиль (Двалишвили) и несколько сестер направились в Зедазени, чтобы навестить старца. Они нашли его лежащим в изнеможении на кровати. Спустя некоторое время преподобный предал свою душу в руки Господа.
Преподобный Евфимий был монахом-аскетом и ученым, который непрестанно молился, с самой юности был образцом целомудрия, смирения и терпения. Древняя школа грузинских распевов во многом сохранилась благодаря бесстрашным трудам игумена Евфимия.
ЖИТИЯ МУЧЕНИКОВ ВАССА, ЕВСЕВИЯ, ЕВТИХИЯ И ВАСИЛИДА
Святые мученики Васс, Евсевий, Евтихий и Василид были придворными императора Диоклитиана. Им пришлось стать свидетелями страданий Никомидийского епископа Феопемпта (память 5 января) за веру во Христа, и они, сами уверовав, приняли Святое Крещение. За это были подвергнуты мучениям и преданы смерти. Святого Васса закопали в землю по пояс и изрубили, святого Евсевия повесили вниз головой и рассекли пополам, святого Евтихия привязали к столбам за руки и ноги и разорвали на части, святому Василиду разрезали живот ножом. Пострадали святые мученики в 303 году.
